Хахалев Эдуард Ильич – участник Великой Отечественной войны – ветеран труда НИУ «БелГУ»

Эдуард Ильич Хахалев высококвалифицированный врач, признанный ученый, добрый наставник молодых преподавателей и студентов, неуемный открыватель новых методов обучения будущих врачевателей и просто хороший человек. Его юность пришлась на тяжёлые военные и послевоенные годы. На фронт он ушёл совсем мальчишкой – война настигла юношу, которому исполнилось всего 16 лет.

Долгие годы Эдуард Ильич трудился в Белгородском государственном университете.

1 февраля 2020 года он отметил свой 95-летний юбилей.

В настоящее время Эдуард Ильич находится на заслуженном отдыхе, по-прежнему он частый гость университета. Его любят и уважают коллеги и студенты.

Из воспоминаний Эдуарда Ильича Хахалева

(записала Матвейченко Ольга Алексеевна, преподаватель медицинского колледжа медицинского института НИУ "БелГУ")

К началу войны мне было 14 лет, жил в Курске. Когда началась война, для меня это конечно было очень неожиданно, по радио, соседи говорили: «Война, война, война!». Когда война стала приближаться, пошли военные, реакция у меня была какая — хочу на войну, хочу воевать, ура! Я считал, что война — это такая прогулка, что мы победим. Я считал, что это даже что-то интересное — война, и поэтому в общем так бросился туда.

Когда началась война, отец у меня был военный, подполковник, политработник, мать — врач, их забрали сразу же на фронт, я остался с бабушкой и теткой. Ну, я парень был здоровый, отчаянный и я решил уйти на фронт, но меня, конечно, никто не брал. Но когда немцы уже подходили к Курску, я всунулся в эшелон с отъезжавшими военными. Мне говорят: - «Пацан, иди отсюда!», - я тогда прибавил себе полтора года еще, уже стало мне почти пятнадцать с половиной. Таким образом, в сентябре 1941 года я попал в войска, в 34-й медико-санитарный батальон 7-й гвардейской стрелковой дивизии. Сначала меня не зачисляли, я все делал там, помогал, переносил, и видят, что я трудолюбивый паренек, и меня взяли воспитанником. Я как-то задавал вопрос, раздавали всем оружие, гранаты, мне оружия не давали пока, я спросил, можно потренироваться, глупо, я сейчас это понимаю, а мне говорят — успеешь. Так лично я воспринимал начало войны и происходящее.

В таком качестве я прибыл в Москву, так как 7-я гвардейская стрелковая дивизия после переформировки попала в Москву. Когда был парад, мы как раз были под Москвой, охраняли подступы, потому что считали, что могут быть провокации не только в самой Москве, но и вокруг. Мы знали, что будет парад, слышали речь Сталина. Солдатское радио все знает. В самой Москве мы были всего несколько недель, потом нашу дивизию бросили под Серпухов, как раз на острие южного фланга атак. Там мы заняли оборону, с этого пятачка началось наступление. Наступление пошло в сторону южного направления, мы прошли там километров 200-250 и остановились, дальше немцы нас не пустили. Говорят, я так слышал, что сил у нас было несколько меньше, чем у немцев, но зима нам здорово помогла, у них моторы глохли, они мерзли, у них валенок не было и сапоги они подбирали так, чтобы красиво было, а нам всегда выдавали валенки и сапоги на два номера больше, чтобы пару портянок там подмотать, чтобы было тепло.

Оборонял Москву, оборонял Сталинград, освобождал Крым, освобождал Минск, освобождал Варшаву, окончил войну в Берлине. За четыре года, которые прошли, конечно, я не могу сказать, что война — это прогулка, война — это грязная, тяжелая работа. Для солдата — это дорога, дорога, бои… Конечно были и светлые моменты, особенно перед переформированием.

Особенно мне запомнился бой под Сталинградом, это было в 1942 году, когда немцев окружили, а я был уже солдатом, мне присвоили звание санинструктора-ефрейтора, выдали оружие, мне уже 17 год шел. Санитар-инструктор, в отличие от санитара, уже не только переносит раненых, но и имеет начальные знания о медицине, делает перевязки, накладывает шины.

Когда окружили немцев, образовался и коридор, который отделял окруженных от внешнего кольца. По направлению Калача, там городишко есть небольшой, немцы решили мощным танковым кулаком в 250-260 танков Манштейна прорвать кольцо и вывести группу войск. Им удалось прорвать Сталинградский фронт, они начали продвигаться. Всех, кого можно было собрать — штабных работников, поваров, санитаров, всех собрали и направили к реке Аксай, где ждали приближения этой танковой группировки. На этом небольшом участке 1,5-2 км. - 250 танков, представьте себе этот клин. Говорят, на войне бывает страшно, так там было так страшно, что уже бояться было нечего, жить не хотелось, света белого видно не было. Потом появилась наша авиация, и случилось так, что нашу группу приблизительно в полтора полка отрезали и мы в течение 2-х дней сражались в окружении. Осталось очень мало людей, и уже казалось, все закончится, там кромешный ад, кругом раненые, кругом битые, вот тогда меня ранило первый раз, я получил ранение в ногу, и контузия была. Ранение было небольшое, по касательной, а контузия тяжеленная. Я уже не помню, мне только рассказывали, что подошли наши части, 2-я армия, и немцев потеснили. За Сталинград меня наградили первой наградой — медалью «За боевые заслуги», она для меня самая дорогая.

Две недели я был без сознания, а потом стал приходить в себя и попал в свой 34-й медсанбат, а потом попал в госпиталь за Котельниками, где пролежал приблизительно полтора месяца. А потом попал в команду выздоравливающих, так называли тех, кто уже ходил — помогали что-то делать, потом их обучали, отправляли в запасной полк. Я попал в команду, готовившую водителей, шоферов и в течение полутора месяцев меня готовили водить автомобиль, потому что стали поступать в большом количестве автомашины из Америки по ленд-лизу. Меня направили в другую дивизию, но я удрал в свою, и оттуда написали, что не дезертир, а то, если бы меня поймали, то расстреляли, потому что там заградотряды были, не шутили с этим. Чудом избежал штрафбата.

Я попал опять в медсанбат и уже стал водителем санитарной машины ГАЗ-А, хорошей проходимой машины. Вывозил раненых на передовой с полкового медицинского пункта. Машину ставили в укрытие, прятали, грузили тяжелыми ранеными. Вскоре стал сержантом.

После Сталинграда нас направили на переформирование в Рассказов Тамбовской области, там я впервые увидел фронтовую бригаду артистов. Потом направили в Крым, участвовал в освобождении полуострова. Шли во 2-м эшелоне и особых трудностей не испытывали. Дошли до Севастополя, были там определенное время, потом наше соединение перебросили на Северо-Западный фронт под Старую Русу, где мы завязли. Боев по сути не было, там же болота сплошные, траншею рыть нельзя, выкопаешь немножко, уже вода, гадь набрасывали. Если снаряд попадал в болото — фонтан брызг и все осколки уходят в воду. Нас с немцами разделяла река Ловоть, они на сухом берегу были, а мы — на мокром, низком берегу.

Потом началась операция «Багратион» 1-го Белорусского фронта и мы пошли через Белоруссию, освободили Минск, вошли в Польшу. Под Варшавой были сильные бои, меня вновь контузило. После контузии уже не попал в свой медсанбат, а попал в автороту запасного полка. Меня посадили на Studebaker US6 — трёхосный грузовой автомобиль, отличавшийся повышенной проходимостью и грузоподъёмностью и использовавшийся для перевозки боеприпасов, питания и т.д. На передовую возил снаряды, оттуда — раненых.

У Вислы был Сандомирский плацдарм, который стал воротами на Берлин. При переправе я попал под тяжелый артобстрел, машина была со снарядами, она сгорела, а я скатился в кювет и отполз метров на 50. Получив ранение и будучи контужен, попал в госпиталь Горволин в Польше, где пролежал 1,5 месяца, а потом опять сел на Додж три четверти (Dodge WC-51), такую мне дали машину. Это американский армейский автомобиль повышенной проходимости, тяжелый внедорожник мощностью почти 200 лошадиных сил и скоростью 100 миль. Я стал помощником командира взвода, тягой, т.е. тем, кто таскает орудия. В таком качестве я дошел до Берлина. Были разные перипетии, попадания в разные ситуации. Один раз выскочил, а там танки, думал - наши, смотрю - немцы, развернулся, быстрее в лес и скрылся.

День Победы я встретил в Берлине, где расписался на Рейхстаге «Из Курска». За Берлинскую операцию меня наградили орденом Красной Звезды. Сразу же после взятия Берлина образовалась военная комендатура, состоявшая из представителей союзников - русских, американцев, англичан и французов. Мы вместе патрулировали улицы на машинах.

Среди своих командиров особенно вспоминаю майора Русанова в медсанбате — прекрасного человека, хирурга, который стал уже после войны в Ленинграде профессором, потом академиком. Командиром роты моим был Вася Тищенко, замечательный товарищ.

Наиболее выдающимся полководцем считаю Г.К. Жукова, я его дважды видел в Берлине и Потсдаме. Солдатская молва считала, что если Жуков приехал, все будет в порядке, будет наступление. Большое уважение вызывал и К.К. Рокоссовский, солдаты тоже о нем всегда говорили хорошо.

Фильмы о войне — не отвечают в полной мере действительности, особенно современные. Люблю всех писателей, прошедших войну, особенно Быкова. Чтобы создать такие произведения, нужен душевный подъем, чтобы душа пережила сильные эмоции.